Главная » Жилищное право » Архимандрит Даниил (Сарычев). Духовные чада старца Наума - KALAKAZO — LiveJournal Воспоминания духовных чад архимандрита Даниила

Архимандрит Даниил (Сарычев). Духовные чада старца Наума - KALAKAZO — LiveJournal Воспоминания духовных чад архимандрита Даниила

8 сентября 2006 года, в праздник Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы, архимандрит Даниил последний раз удостоился принять Святые Дары. Состояние старца ухудшалось с каждой минутой, его духовный сын священник Димитрий начал читать отходную молитву. (Он успел трижды прочесть отходную).

В 22 часа 45 минут 8 сентября 2006 года старейший насельник московского Донского монастыря архимандрит Даниил (Сарычев) мирно отошел ко Господу.

Архимандрит Даниил, насельник Донского монастыря, родился 14 января 1912 г. в селе Зверево Старожиловского района Рязанской области. Родители его были крестьяне – отец Сергей Васильевич и мать Анна Валериановна Сарычевы. Он рос в благочестивой семье. Особенно мать его отличалась благочестием. В семье было шестеро детей, двое из которых скончались в младенчестве. Отец Даниил с раннего детства имел глубокую веру в Бога, да и окружение было из простых верующих людей. Еще будучи ребенком, с другими мальчиками он пошел однажды в лес, а когда они возвращались, то увидели на поляне двух иеромонахов в епитрахилях, совершающих каждение. Но кто были эти иеромонахи, узнается позже. После смерти мужа Анна Валериановна, оставшись без кормильца семьи, переехала с детьми в Москву недалеко от Данилова монастыря. Вскоре Ваня (будущий о. Даниил) был взят владыкой Феодором (Поздеевским) послушником в Данилов монастырь. Вот там он и увидел над Святыми Вратами ранее виденных им двух иеромонахов. Это были преподобные - Симеон Столпник и Даниил Столпник.

Из воспоминаний архимандрита Даниила: «...Первый мой визит был в Симонов монастырь. Там служил иеромонах Севастиан, одаренный даром духовного зрения, а после этого я пришел в Данилов монастырь...

Ежедневно ходил я в монастырь к ранней обедне, во время которой пел архимандрит Григорий (Лебедев), позже ставший настоятелем Александро-Невской Лавры и архиереем. Я его очень полюбил, и он меня также. Вот он-то и обратил внимание на мой голос и отдал в обучение к игумену Алексию, бывшему в монастыре регентом. Науку отца Алексия, который учил меня гласам и славянскому языку, я освоил быстро... стоило мне один раз услышать песнопение, как я уже мог его спеть.

Очень мне хотелось быть канонархом, и я часто молил об этом Господа. И вот когда мне было одиннадцать лет, моя мечта сбылась, и я стал канонархом Данилова монастыря... Бывало, под праздник у нас пели десять стихир; так я один канонаршил все десять – с правого на левый клирос ходил. Носил я подрясник и немного длинные волосы, так что был похож на девочку. Бывало, пока пройду по храму, мой карман в подряснике полон конфет и шоколада».

По свидетельству современников, у канонарха Ивана была уникальная память, абсолютный слух, он обладал сильным и красивым голосом (альт), знал наизусть многие мелодии религиозных песнопений. Многие верующие специально приходили в монастырь послушать юного канонарха.

По свидетельству архимандрита Даниила в Даниловом монастыре в то время служба была уставная, многие насельники имели высшее духовное образование, песнопения были распева Оптиной пустыни.

Из воспоминаний старца Даниила: «Пение у нас в монастыре было прекрасное, молитвенное, торжественное. На правом клиросе хор был наёмным и состоял примерно из тридцати человек. Все голоса были отборные: храмы и монастыри закрывались, поэтому наплыв певцов был большой. Это потом уже начались притеснения, и стали бояться петь в церкви.

На левом клиросе пели наши монастырские насельники, числом около двадцати, под управлением игумена Алексия – человека одаренного и необычайной доброты, обладавшего красивым, немного «в нос» тенором. Всего же у нас в монастыре было около сорока, монахов. Среди тех, что пели на клиросе, был архимандрит Симеон, у которого был прекрасный бас. Его трагедия заключалась в том, что у него была парализована нижняя часть тела, и его возили на коляске. Во время революции 1905 года он своим телом прикрыл от выстрела нашего настоятеля владыку Феодора, и пуля задела ему позвоночник. Он также был очень добрым человеком и подвижником веры. В таком болезненном состоянии его и арестовали, и на волю он больше не вернулся... (Архимандрит Симеон (в миру – Михаил Холмогоров) в 1934 году был арестован и умер в тюрьме).

На первом месте в нашем монастырском пении была церковность... Оно было одновременно и торжественным, и умягчало сердца молящихся. В пении должна быть внутренняя молитва, тогда оно будет духовным и будет пробуждать к молитве. Службы у нас в монастыре были длинными, особенно под большие праздники: все кафизмы вычитывались, стихиры пелись полностью, служба длилась с полшестого и кончалась в половине одиннадцатого. Но мы не уставали, не хотелось уходить из храма.

Надо сказать, что на празднование памяти благоверного князя Даниила Московского у нас в монастыре собиралось множество московского духовенства, а в 1924 году приезжал к нам Святейший патриарх Тихон …

Времена, о которых я рассказываю, были очень тяжелыми. Гонения на церковь, притеснения духовенства и закрытие храмов начались сразу же после революции. Первыми в Москве пострадали кремлевские монастыри и церкви. Затем начали закрывать другие храмы и монастыри – Симонов, Алексеевский, Петровский, Донской, Страстной…

Из воспоминаний насельников Донского монастыря: «Это был великий молитвенник за Россию. За духовным советом к батюшке приходили многие люди со всех концов страны. Наделенный особыми духовными дарами, отец Даниил к каждому находил особый подход»

Святейший патриарх Тихон с первого же дня притеснений встал на защиту Церкви. Но ему очень вредили обновленцы во главе с Введенским. «Обновленцы» захватили храмы Христа Спасителя, Преподобного Пимена, Воскресения Христова в Сокольниках и другие. Ушли они из церкви только после войны.

Новшествами обновленцев было то, что они упразднили старославянский язык и стали служить на русском, престол вынесли из алтаря на середину храма... Службы обновленческие были более короткими, но народ не очень-то их жаловал, особенно женщины. Пение у обновленцев было таким, как и у нас. Но опять же певцы шли к ним петь только ради денег – те, что нетверды были в вере.

Многие архиереи и духовенство сперва перешли к обновленцам, но потом все они каялись у Патриарха Тихона...

Сам Святейший патриарх Тихон умер в марте (25 марта/7 апреля) 1925 года, и отпевание его совершалось в Донском монастыре, где тело стояло четыре дня. Отпевание совершал митрополит Крутицкий и Коломенский Петр в сослужении шестидесяти двух архиереев. Духовенства в соборе было так много, что народ не мог уже туда поместиться...

Когда кончилась обедня, все архиереи вместе с митрополитом Петром... вышли на погребение. Прежде чем начать погребение, митрополит Петр обратился к народу с краткой проповедью. Затем гроб с телом Святейшего обнесли вокруг стен монастыря, поднесли к келье, где жил Патриарх, и принесли к старому собору. Здесь была отслужена краткая лития, и Святейшего опустили в могилу. Миллионный народ запел «Вечную память».

После смерти Патриарха Тихона Русской Церковью в течение восьми месяцев, вплоть до ареста, управлял митрополит Петр, который отстаивал все, что мог. Но постепенно духовенство высылали и церкви закрывали... Монахам особенно трудно было поступить на работу. Чаще всего их арестовывали и высылали. Вначале это была вольная высылка, а потом стали отправлять в концлагеря – на Колыму, в отдаленные места Сибири. Все наши монахи там и остались, а архиереев особенно много было на строительстве Беломоро-Балтийского канала.

Я жил в монастыре в архиерейских покоях и был очевидцем такого положения: бывало, двенадцать часов ночи – пронзительный звонок. Все знают, что кого-то пришли забирать. Два часа с половиной - три делают обыск – все переворачивают. Потом смотрим, кого-нибудь одного берут. Прощаемся.

Вокруг монастыря жило много архиереев. Их епархии закрывались, и они приезжали в Москву, где во времена нэпа ещё можно было снять комнату... Кроме того, привлекало архиереев в монастырь и то, что наш настоятель, владыка Феодор, который прежде был ректором Московской духовной академии, намеревался возобновить её при нашем монастыре. Но постепенно и архиереев стали арестовывать и ссылать. Началось это примерно в 1926-1927 году. В эти же годы были закрыты Донской монастырь, в конце 1928-го, в 1929-м – Новодевичий (его игуменья Вера тоже пострадала)».

Это время 20-30-х годов было очень тяжелым для церкви. После разрушения основ Российского государства представители советской власти предприняли попытку уничтожения Русской православной церкви, чтобы разрушить ее церковно-канонический строй, власти всячески стимулировали обновленческое движение. Закрывались храмы и монастыри, притеснялось духовенство. Владыка Феодор вместе со святейшим Патриархом Тихоном встали на защиту Церкви. Владыка Феодор занимал решительную позицию по отношению к обновленцам, эта позиция исключала диалог с обновленцами как с людьми, отпавшими от Церкви.

Чтобы нарушить духовную связь архипастырей с паствой, епархиальных архиереев лишали кафедр. В Даниловом монастыре нашли приют многие архиереи, лишенные кафедр за преданность делу Церкви, среди них священномученики митрополит Серафим (Чичагов) и архиепископ Серафим (Самойлович), архиепископ Гурий (Степанов), епископ Пахомий (Кедров).

Многие москвичи в эти годы находили в обители духовную поддержку и руководство у архимандрита Георгия (Лаврова (1862-1932 гг.), архимандрита Симеона (Холмогорова) (+1937) и архимандрита Поликарпа (Соловьева) (+1937). (В 1922 году был освобожден и принят «на поруки» архиепископом Феодором в Московский Данилов монастырь будущий преподобноисповедник Георгий (Лавров).

К 1930 году первая святая обитель Москвы, основанная более семи столетий назад святым благоверным князем Даниилом Московским, – единственный в конце двадцатых годов действующий монастырь был закрыт. (В стенах монастыря разместили детский приемник-распределитель. Воссоздание монастыря началось лишь в 1983 году.)

Более пятидесяти насельников монастыря, проходивших по «делу о даниловском братстве» вместе с владыкой Феодором приняли мученическую кончину. Владыка Феодор был расстрелян 23 октября 1937 года в ивановской тюрьме. Незадолго до своей кончины он принял схиму с именем Даниил – в честь преподобного Даниила Московского.

Всю свою долгую жизнь архимандрит Даниил (Сарычев) помнил сотни имен подвижников благочестия, он не уставал рассказывать о них, старался приблизить тот день, когда они будут прославлены.

Из воспоминаний старца Даниила: «В 29-м году закрыли Троицкий собор нашего монастыря, в конце 30-го года и весь монастырь, который оставался последним действующим монастырем в Москве. Мощи благоверного князя Даниила Московского перенесли в находившийся за монастырской оградой, не принадлежащий к монастырю храм Воскресения Словущего. Туда же перешел из монастыря и любительский смешанный хор, регентом которого стал я. Прекрасные певцы там были, особенно женские голоса. Старался я сохранить в этом хоре традиции монастырского пения. Два года мы отмечали в храме Воскресения Словущего память преподобного Даниила, но потом закрыли и эту церковь... (Архимандрит Тихон (Баляев) был последним наместником монастыря.) И когда наш монастырь закрыли, мощи святого князя Даниила нам не сразу дали. И мы надежду потеряли, что нам отдадут мощи в храм Воскресения Словущего. И вот накануне памяти преподобного Сергия мы уже служили в этом приходе, монастырь был закрыт. Но мощи еще нам не отдали. И вот когда мы запели: «Ублажаем тя, преподобне отце наш Сергие», в это время открываются церковные двери и отец Тихон (Баляев) с некоторыми внесли мощи благоверного князя Даниила, где они находились примерно два года с небольшим. И тут же мы запели: «Величаем тя, святый благоверный и великий княже Данииле». Пели, плакали, радость такая была.

В 30-е годы, когда начались концлагеря, настали страшные времена. Власти начали вырубать всё церковное под корень. Вот придет молодой человек в храм, прочитает «Святый Боже…» – за ним уже идут по пятам. Потом его вызывают или приезжают за ним: либо вышлют, либо такого страха нагонят, что человек боится в храм зайти. (В 37-м году в храме уже боялись и служить, и читать, и Богу молиться.)

В 32-м году дошла очередь и до меня: забрали меня в Бутырки (Бутырская тюрьма). Но тогда был еще жив схимник Захарий, который сказал, что меня выпустят. И действительно, просидел я сорок дней, и меня выпустили. Пошел я сразу к отцу Захарии, поблагодарил его за святые молитвы и попросил благословения принять священнический сан. А это в те времена означало, что сразу после принятия сана пойдешь в лагерь. Батюшка меня на это не благословил, велел в церкви по-прежнему петь и читать. А моя родственница говорит: «Батюшка, да его снова возьмут». – «Никуда его не возьмут. Ходи в церковь, пой, читай, славь Бога». Этими его святыми молитвами я пошел в церковь святителя Николая на Новокузнецкой, где служил отец Александр Смирнов. И в течение девяти с половиной лет я там организовывал такое народное пение! А кругом аресты идут. Я же смело ходил, и никто меня не взял по милости Божией...»

Схиархимандрит Троице-Сергиевой Лавры прозорливый старец Захария (Минаев, 1850 -1936), последним покинувший Троице-Сергиеву Лавру после её закрытия, поселился в Москве у своей духовной дочери. Многие верующие приходили к прозорливому старцу за советом. Каждого он согревал своей любовью, во время исповеди сам называл забытые грехи. По воле Божией ему открывалось прошлое и будущее людей.

Прозорливый старец Захарий благословил послушника Ивана жениться. По промыслу Божиему ему суждено было принять постриг в монашество лишь через три десятилетия.

Избранницей Ивана Сергеевича стала девица Клавдия Николаевна Кутомкина. В 1933 году молодые люди тайно обвенчались, их венчал отец Ефимий (Рыбчинcкий), духовное чадо старца Захария.

18 мая 1934 года у Ивана Сергеевича и Клавдии Николаевны родилась дочь Ольга, а 14 февраля 1936 года – сын Владимир.

Отец Даниил вскоре устроился работать в Научно - исследовательский институт удобрений. А когда началась война (1941- 1945), он был взят на фронт. По окончании войны о. Даниил вернулся домой и продолжил работу в том же институте до своего ухода на пенсию (1972 г.). В 40-60-е годы, когда быть верующим было опасно для жизни, Иван Сергеевич не только посещал храмы, но и организовывал церковные хоры и руководил ими.

Духовником супруги Ивана Сергеевича, Клавдии Николаевны, был старец Данилова монастыря архимандрит Поликарп (Соловьёв).

Архимандрит Поликарп (Соловьев, 1892-1937) перешел в Данилов монастырь вслед за владыкой Феодором. Впоследствии он стал одним из замечательных духовников.

Из воспоминаний архимандрита Даниила: «Архимандрит Поликарп (Соловьев) - это величайший подвижник был. Он когда ходил по земле, то, как бы по воздуху ходил. Это был предпоследний наместник». (В 1937 году архимандрит Поликарп был арестован, его расстреляли 27 октября 1937 года в ивановской тюрьме).

В 50-60-е годы Иван Сергеевич Сарычев руководил хором в храме Ризоположения (на Донской улице) и хором в Малом соборе Донского монастыря. (В то время Малый собор Донского монастыря был присоединён к храму Ризоположения и относился к Даниловскому монастырю. Позже по просьбе верующих он был возвращен Донскому монастырю.)

Иван Сергеевич устроился работать стеклодувом в Научно-исследовательский институт по удобрениям и инсектофунгицидам (НИИУИФ), находящийся на Ленинском проспекте, недалеко от Донского монастыря, поэтому утром он успевал побывать в храме на службе и в 9.30 уже был на рабочем месте, а после работы опять спешил в храм.

27 апреля 1970 года в Троице-Сергиевой Лавре архимандрит Наум (Байбородин), постриг Ивана Сергеевича в монашество с именем Даниил. Тайный постриг приняла и Клавдия Николаевна с именем Ольга. (8 сентября 1983 года отец Даниил овдовел – матушку Ольгу сбила машина. Отец Даниил тяжело переживал утрату, утешение находил в молитве и в духовном пении.)

Архимандрит Даниил глубоко почитал святого благоверного князя Даниила Московского, небесного покровителя Свято-Даниловой обители, скорого помощника верующих людей Москвы. В течение двух лет святые мощи находились в храме Ризоположения. В день памяти своего небесного покровителя отец Даниил славил святого князя, в храм приходило много верующих, все горячо молились. Митрополиту Макарию стали поступать жалобы на отца Даниила. (Митрополит Московский и Коломенский Макарий (Невский, 1835-1926).

Однажды в тонком сне отец Даниил видел святого князя Даниила, который предупредил его о нависшей над ним угрозе. По молитвам святого беда миновала (Много лет спустя старец Даниил со слезами на глазах вспоминал, как святой князь Даниил предупредил его: «Нас с тобой хотят выгнать!». И посоветовал, перед тем как идти к митрополиту, помолиться и поставить свечу перед его иконой.)

Старец Даниил часто советовал своим духовным чадам в затруднительном положении молиться святому князю Даниилу, молился и сам, просил за страждущих. Каждый раз, когда верующие рассказывали об улучшении своих жилищных условий по молитвам святого, архимандрит призывал скорее отслужить благодарственный молебен.
Архимандрит Даниил говорил: «Велико молитвенное дерзновение святого князя Даниила пред Святой Троицей!»

17 декабря 1978 года состоялась диаконская хиротония (рукополагал Ивана Сергеевича - Святейший патриарх Пимен (Извеков).

В 1983 году Данилов монастырь был возвращен Православной церкви. Когда жизнь в монастыре начала налаживаться, отец Даниил передал в монастырь хранящиеся у него старинные фотографии и ноты. (2 августа 1988 года именно в Даниловом монастыре состоялась его пресвитерская хиротония.)

Позже старец Даниил вспоминал, как однажды услышал ночью голос, известивший его, что он скоро будет рукоположен в иеромонахи: «На тебя пришло указание, чтобы тебя посвятить в иеромонахи». Когда на следующее утро он пришел в Данилов монастырь, то услышал от келейника епископа Тихона следующее: «На вас пришел указ от Патриарха Пимена, чтобы посвятить вас в иеромонахи, идите к наместнику». Из воспоминаний старца Даниила: «Когда я вошел к наместнику, владыке Тихону, он мне дает указ о посвящении меня в сан иеромонаха. А до этого был голос свыше: «О твоем посвящении ходатайствовало очень много духовенства». Вскоре после этого иеродиакон Даниил был посвящён в сан иеромонаха. (Через несколько лет уже в Донском монастыре иеромонах Даниил будет возведен и в сан игумена.)

В 1990 году Донской монастырь был передан Московской Патриархии, и началось возобновление монашеской жизни. Освящение большого Донского собора состоялось 18 августа 1991 года. (В этот год отмечалось 400-летие со дня основания Свято-Донского монастыря.)

В 1991 году отец Даниил стал насельником Донского монастыря.

По свидетельству бывшей певчей хора храма святителя Николая в Хамовниках рабы Божией Антонины отец Даниил очень любил людей: «От него как от солнышка было светло и тепло». Женщина рассказала, что отец Даниил в начале 90-х годов трижды приглашал ее солировать в хоре (в Донском монастыре) в престольный праздник Донской иконы Божией Матери. Однажды, вскоре после праздника, старец Даниил специально приехал в храм святителя Николая в Хамовниках, чтобы поблагодарить за душевное пение и передать благословение (копию старинной гравюры монастыря) отца Евлогия (Смирнова, ныне – архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия), которому очень понравилось, как она пела в Донском монастыре. Из воспоминаний р. Б. Антонины: «Такое внимание ко мне грешной – отец Даниил специально приехал для этого. Такое внимание и любовь у него была ко всем. Он был маленького роста, а столько вмещал силы и любви… Его очень любил Святейший Патриарх Пимен (Извеков). Патриарх благословил отца Даниила, чтобы он сослужил ему в любом храме, то есть ему не нужно было каждый раз брать на это благословение… По свидетельству р. Б. Антонины, её духовник архимандрит Наум (Байбородин), насельник Троице-Сергиевой Лавры, очень почитал старца Даниила, часто верующих обращаться к нему за молитвенной помощью.

7 апреля 2000 года отец Даниил был возведен архиепископом Истринским Арсением (Епифановым) в сан архимандрита.

По рассказам современников архимандрит Даниил был старцем высокой духовной жизни и выдающимся регентом. Он говорил: «В церковном пении всё от регента зависит. Регент должен быть глубоко верующим – петь и молиться душой. И вот этот его духовный инстинкт, он пронизывает и поющих с ним, и молящихся. Когда пение бывает молитвенное, церковное, когда хор поет «с душой», как раньше пели матушки-монахини в монастырях, то молящиеся стоят и чувствуют себя, как на небе. Есть пословица: «Каков поп, такой и приход». Так вот, какой регент – такой и хор»».

По свидетельству духовных чад старца, по молитвам прозорливого старца Даниила происходили чудеса исцеления, одинокие люди, потерявшие всякую надежду, обретали семейное счастье, в неблагополучные семьи возвращались мир и любовь, у бездетных супругов рождались дети. У художников Марии и Алексея не было детей 9 лет. Семья могла распасться, но по молитвам старца Даниила у супругов родилась дочь, а вскоре Господь послал и сына.

По рассказу одной духовной дочери архимандрита Даниила в годы перестройки, когда в магазинах почти не было продуктов, по молитвам старца Даниила, желавшего утешить духовных дочерей, намеривавшихся отметить день ангела одной из них, чудесным образом еда прибавлялась. Пюре из нескольких картофелин, которого едва бы хватило на ужин двоим, духовные дочери вместе со старцем ели не только в этот день, но и на следующий. По свидетельству келейницы архимандрита Даниила подобный случай был и на 90-летие старца. В тот день еду приготовили лишь для самых близких духовных чад, а приходили поздравить старца Даниила многие – всем хватило угощение. Три дня старец молился, и по его молитвам еда не убывала. Бывали случаи, когда верующие исцелялись от болезни желудка, вкусив благословленную старцем пищу.

По свидетельству рабы Божией Нины, в 1996 году в день ангела старца Даниила, придя к нему в келью, чтобы поздравить, – она получила исцеление от болезни ног. О том, что у нее болят ноги, она не говорила духовнику, поэтому была очень удивлена, когда, увидев её, прозорливый старец предложил ей надеть свои тапочки. Одев по послушанию тапки, она получила исцеление.

По свидетельству рабы Божией Екатерины, духовной дочери архимандрита Даниила, вскоре после кончины старец Даниил явился ей в сонном видении и предупредил, что о нем «нужно петь не о здравии, а об упокоении». Когда ей прислали SMS-сообщение, что старец отошел ко Господу, она ответила, что уже знает, что он сам предупредил её во сне.

24 июля 2006 года девяносточетырехлетнего старца Даниила, ослабшего во время длительной, изнурительной болезни, доставили в 5-ю городскую больницу с диагнозом «двустороннее воспаление лёгких».
Следует отметить, что накануне раба Божия Мария во сне увидела монахиню, которая уводила старца, – «женщина в чёрном одеянии шла впереди, а архимандрит Даниил за ней». (Господь призвал к Себе архимандрита Даниила в день смерти матушки Ольги.)

Старца увезли в больницу в день празднования равноап. Ольги (Елены) (11/24 июля). По свидетельству келейницы, через неделю старец Даниил стал просить, чтобы его забрали из больницы, предсказал, что иначе могут «его больше не увидеть». Архимандрит Даниил перенес инфаркт. Вскоре начался отек легкого. Старец непрестанно молился, его ежедневно причащали (приезжали насельники монастыря, духовный сын священник Димитрий Шпанько).

В воскресенье, 10 сентября, в Большом Донском соборе обители состоялось отпевание архимандрита Даниила. Отпевание возглавил епископ Красногорский Савва (Волков). Епископ Савва отметил, что душа человека, который сподобился причаститься в день смерти, проходит к престолу Господню, минуя мытарства. Такое случается с высокими подвижниками или с людьми с исключительно чистым сердцем.

Собор был переполнен верующими, духовные чада собрались в этот день проводить своего дорогого батюшку в последний путь. Архимандрита Даниила похоронили на кладбище Донского монастыря при большом стечении верующих и духовенства.

Использованные источники и литература:

1. Сайт «Православная кладовая»: http://orthodoxpantry.blogspot.com/2010/11/blog-post_18.html

2. «Чертог Твой вижду Спасе мой. . .», Архимандрит Даниил (Сарычев). Жизнеописание. Воспоминание духовных чад. Избранные проповеди. Издательство: Благословение, 2009 г.

Я знаком со многими чадами отца Кирилла (Павлова). Это совершенно разные люди, разных профессий. Среди них инженеры, владыки, рабочие, настоятели, иеромонахи, наркоманы, пономари, регенты и др. Все разные, у каждого свой путь, каждый личность. Они не поломаны. Их направили в сторону Бога. У них не отобрали выбор и свободу.
...
На детях же отца Наума стоит клеймо наумовское. Искушения все очень похожие. Это трудно описать словами, скажу лишь только, что я испытываю, глядя на них всех без исключения. Истинных чад. Ощущение, что людей загнули, сломили, унизили, поломали разок, а потом подняли, утешили, и разрешили дальше жить. По благословению. И все они, чада, ощущают себя избранными, причисленными к чадам Великого. Очень грубо и не точно я выразился, но как-то так.

Некоторые из его чад получают власть (игуменство, настоятельство, архиерейство) и относительную свободу с одной стороны, а с другой они с печатью Наума, и должны все делать по благословению. Начинаются противоречия. И у отдельных чад старца Наума сложность в том, что иногда архимандрит им дает благословения, не соответствующие намерениям самих подопечных. А те хотят и в послушании остаться, и по-своему сделать. И вообще, я замечал неоднократно, что если старец благословил как надо, то это выполняется с радостью, и всем сообщается что-то типа: «смотрите, какое я смиренное духовное чадо, живу по послушанию». Если же благословение трудноисполнимо, или же вообще не соответствует планам то, простите за мой французский, многие просто хер кладут на его благословение, а еще хуже так его извратят и растолкуют самим себе, что Содом с Гоморрой нервно курят в сторонке. И поговаривают «старец благословил».

Приведу реальный пример: остров Русский 2009-2010 гг. Свято-Серафимовский монастырь.

Игумен Никон содержал в монастыре свою матушку, сестру по плоти (~25 лет), и двух сестер во Христе двойняшек (примерно тоже по 25-30). Все в иноческом постриге. Сестры занимались клумбами, цветочками, иногда на праздники помогали на трапезе. Конечно все всё видели, смущались помыслами, искушались. Братья скрипела зубами, но терпела. Особенно явно недовольство проявлял благочинный отец Климент (Кривоносов). Неоднократно случались стычки братьев с сестрами. Игумен всегда был на стороне баб, не разбираясь в сути дела. И, кстати, у меня была стычка – в тот день работал до восьми в наказание. А вообще я работал на ферме, и мой начальник был келарь иеромонах Амвросий – удивительный человек, почти настоящий монах. Того тоже подергивало от этих женщин, но он в свое царство (коровник) их не пускал, в свои келарские дела тоже и поэтому, повторюсь, скрипя зубами, все терпелось.
Ну так вот. Однажды игумен после трапезы объявляет суть реформы. Матушка назначается главной на кухне. Сестра (инокиня Надежда) - келарем, а отец Амвросий ПОМОЩНИКОМ келаря. Представляете! Нормальному, адекватному мужику, иеромонаху, трудяге, НЕ ОВОЩУ, А МУЖИКУ, у него в доме, МУЖСКОМ монастыре говорят – тобою баба руководить будет, а ты будешь ей помощник. Это Вам не Содом с Гликерией Александровной. Тут братья сделали красиво. Я всегда против интриг и заговоров, но тут не было выбора. Никаких разговоров игумен даже слышать не хотел.
В воскресение, после службы, в конце праздничной трапезы, отец Климент объявляет: «братья трудники, с Праздником всех вас, прошу Вас выйти, монашествующих остаться, будет собрание». Отец Никон напрягся. Его благословение на собрание не спрашивали. Точной речи я не знаю, не был, передаю общий смысл со слов хорошего моего знакомого иеродиакона монастыря того.
Отец Климент объявил, что братия не желает быть в послушании у настоятеля по причине того, что игумен развел баб, сослался на соответствующие постановления Вселенских Соборов и объявил, что вся братия поставила подпись под петицией, которая и направлена владыке Виниамину.
Отец Никон помолчал и говорит: «ну что-ж ладно, меня интересует мнение только одного человека». Человеком был Д.Д., мирской, ближайший и вернейший помощник отца Никона, правая рука, всегда в отсутствие Климента исполняющий послушания благочинного.
Д.Д. не поднимая глаз: «батюшка, я как все».
«Предали… и ты Брут... и ты...» - подумал отец Никон и вышел.
На остров в скором времени приехал Владыка, начали разбираться. Надо заметить, что все, в т.ч. и архиерей духовные чада о. Наума, потому разбираться было просто.
Отец Никон рвал тельняху на груди и убеждал, что все делает, в том числе и баб расставил по должностям, по благословению старца.
По всей видимости владыка был готов к этому, потому что тут же дает знак помощникам, те дают ему телефон, а старец-то уже на связи.
- Благослови отец. Буду краток, правда ли что… (описывает ситуацию монастыря на острове) - и включил громкую связь;
- Ничего подобного. Да, верно. Мать и сестер я благословил в монастырь, но к Варваре. Напротив, ни в коем случае их к себе в монастырь брать не благословлял - старец также был готов к разговору;
(Примечание: Игуменья Варвара, настоятельница Рождество Богородичного женского монастыря в уссурийском районе Приморского края).
Владыка нажал отбой, помолчал, и говорит игумену: «истинно говорят: ты, отец, в духовной прелести...»
Отец Климент был назначен и.о. игумена.
Отец Никон был назначен настоятелем храма в деревне Алексеевка Приморского края. Там он отстроил (восстановил) храм, насадил клумбы, перетянул многих своих духовных чад и устроил женскую общину. Матушка еще долго жаловалась на братию монастыря со стонами «ну за что же они нас так ненавидят». Совершенно отказываясь понимать, что ропот не на нее лично и не на сестер (они прекрасные люди), а на саму ситуацию… и сына, ее допустившую.

Святейший Синод утвердил в скором времени отца Климента в должности игумена. Быстро повесили палицу на него, вручили посох. Вроде как баб в обители нет, кроме прихожанок.

И живут по сей день два настоятеля.
Как сложились их личные отношения в дальнейшем – не знаю. Подозреваю, что прохладца присутствует.
Раб Божий Д.Д. побыл правой рукой отца Климента да и уехал в Арсеньевкую епархию скит строить. Сейчас он монах Д. Заведует скитом. Говорят тоже баб нет.

И все остаются смиренными и грешными чадами архимандрита Наума.
Вот вам и информация для размышления. Кто виноват? Что делать? Старец ли???
Духовника мы выбираем сами. И в послушание уходим по своей воле. Это наш выбор.
...
Но есть и истинные послушники старца. Это на завтра».

- Отец Даниил, вы застали при жизни Святейшего патриарха Тихона, были в Даниловом монастыре перед его закрытием. Расскажите, пожалуйста, об этом времени, о монахах того времени, о том, как они жили.

Не только застал, но и я брал у патриарха благословение! Монахи жили на частных квартирах, из монастыря всех выгнали. И вокруг монастыря тоже жили, а потом постепенно и там их арестовывали. И - в Сибирь, кого куда, в общем.

Батюшка, как сильно отличалась монашеская жизнь до закрытия монастыря от той монашеской жизни, которая возрождается в последнее время?

Как-то мне сказал патриарх Пимен: «Москва имеет много монастырей, но такую братию, как в Даниловом монастыре, ни один московский монастырь не имел».

Отличалась, во-первых, высшим образованием духовным, постничеством, служба была уставная, песнопения были распева Оптиной Пустыни. И когда справляли праздник князя Даниила, то распевы князю Даниилу все были Оптиной Пустыни, по красоте которым не было равных. А я в это время был канонархом. У меня был, по отзывам, красивый альт. И меня вся Москва ходила слушать.

Наместник монастыря, архиепископ Феодор (Поздеевский), был высокого роста. Когда он на вас смотрел, он вас сразу насквозь видел. Это был постник. Если ему нужно было выпить стакан воды, он пил только полстакана. И так во всем - воздержание. К сожалению, в 1939 году он в Ивановской тюрьме был расстрелян.

- Отец Даниил, кого еще из монахов высокой духовной жизни вы знали?

Отца Тихона (Беляева). Он был последним наместником монастыря.

Когда наш монастырь закрыли, мощи святого князя Даниила нам не сразу дали. И мы надежду потеряли, что нам отдадут мощи в храм Воскресения словущего. Накануне памяти преподобного Сергия мы уже служили в этом приходе, монастырь был закрыт. Но мощи еще нам не отдали. И вот когда мы запели «Ублажаем тя, преподобне отце наш Сергие», в это время открываются церковные двери и отец Тихон с другими священнослужителями вносит мощи благоверного князя Даниила (у нас они потом находились примерно два года с небольшим). И тут же мы запели: «Величаем тя, святый благоверный и великий княже Данииле». Пели, плакали, радость такая была! И архиепископ, помню, из ссылки приехал, хотя монастырь был уже закрыт. Но он жил у монастыря на частной квартире и тоже служил в этом приходе.

Также и архимандрит Поликарп (Соловьев) величайший подвижник был. Он когда ходил по земле, то как бы по воздуху ходил. Это был предпоследний наместник. Его родина в Зарайске. А так, в основном, вся братия была высокой духовной жизни и служила образцом не только для нашей обители, но и для всей Москвы и для всей России. И что знаменательно, после гонений наш монастырь первый открылся.

Была очень большая связь со схиархимандритом Гавриилом - такой был старец в Седмиезерной Пустыни под Казанью. А у нас был отец Симеон, будущий схиархимандрит Даниил. Он спас однажды архиепископа Феодора нашего во время бунта студентов в 1905 году в Тамбове. Туда приехал архиепископ Феодор навестить семинарию. И на владыку Феодора было покушение, а отец Симеон его заградил собой. И прострел был в позвоночник, из-за этого он лишился возможности ходить, его возили на коляске. Он обладал необыкновенно красивым голосом - баритональным басом. Ноты писал, как печатал. Певец был первоклассный. И вот он пел у нас на правом клиросе до закрытия. И потом, невзирая на то, что он без помощи келейников не мог жить, он был выслан в город Владимир. А потом ему и там покоя не давали: выслали в Псков и там расстреляли. Новый священномученик.

- Батюшка, вы сказали, что вы были канонархом на клиросе. Сильно ли отличалось в то время пение и службы?

У нас все было по уставу, службы были почти без сокращений. Так что в этом отношении наш монастырь служил образцом. По соседству был Симонов монастырь. Когда Симонов монастырь закрыли, то там был настоятелем архимандрит Петр, впоследствии он стал епископом. Его фамилия Руднев. Он у нас служил. А потом он был расстрелян, да и многие другие тоже. У нас кругом жили архиереи, которые в силу обстоятельств в дни гонений были вынуждены с епархий выехать и жить здесь, в Москве. А в Москве в то время квартир было много, москвичи народ был набожный и поэтому этим архиереям, которые служили у нас в Даниловом монастыре, почти ежедневно помещения были. Ну, потом всех постепенно арестовали и кого куда. Кто остался жив - вернулся. А большинство так в ссылках и погибло.

- Из тех, кто с вами был тогда, кто-то еще остался, кто помнит те дни в Даниловом монастыре?

Сейчас, кто помнит хорошо, это монах Михаил. Он в Даниловом монастыре, он бас. Он был в городе Владимире, куда отец Симеон был выслан.

Батюшка, расскажите, пожалуйста, о каких-либо знаменательных событиях в вашей жизни, может быть, из вашего детства?

Пасха была поздняя, это в 1923 году примерно. И село, в котором я жил в 25 километрах от Рязани, все было верующее. И погода была чудесная. Я своей маме говорю: «Мама, ты меня разбуди к светлой утрене». - «Хорошо, - говорит, - я тебя разбужу». Ну, сама куличи готовила. Погода чудесная была. Потом меня мама будит, говорит: «Вставай, разговляться». Я говорю: «Как разговляться? А в храм?» И плакать. Она говорит: «Вставай скорее, посмотри, как солнце играет! Не плачь!» И когда я вышел на улицу, я увидел в наше окно - как раз был восход солнца - громадный шар, и солнце как бы купалось и разными цветами отражалось на стене, на столах… А весь народ, разодетый, в платьицах пасхальных, стоит на меже, на возвышенности. Все смотрят, как солнце играет, и весь народ поет: «Христос воскресе из мертвых!». А дети уже катают яйца. Это непередаваемо! Святая Русь - свободная!

После этого я в Москву приехал. И первый мой визит был в Симонов монастырь. Там служил иеромонах Севастиан, одаренный даром духовного зрения. А после этого я пришел в Данилов монастырь.

А в детстве у меня был такой случай. Я с товарищами пошел за ягодами в лес. Он весь был дубовый. Рядом барские сады. Обычай у нас был - на все четыре стороны помолиться, а потом в расходную. А потом собирались. И вот, в пятистах метрах от нас я и мои товарищи увидели двух иеромонахов в епитрахилях. На меже, в поле они совершали каждение. А храм наш недалеко был. И вот, я когда приехал в Москву, то я и увидел над вратами изображение этих двух иеромонахов: преподобных Симеона Столпника и Даниила Столпника. Это я уже увидел в Даниловом монастыре, куда я вскоре был принят, и был там до закрытия канонархом.

- Батюшка, в каком возрасте вы приехали в Москву?

Мне было двенадцать лет. Я приехал с мамой. Тут у нее были родственники. В Москве была безработица, и поэтому не сразу все устраивалось, была частная торговля, так называемый нэп. Магазины были переполнены, чего только не было, уже не говоря о том, что наши девушки и наши дамы носили в летнее время платья из чесучи. Да и облачения у нас были из этого же материала, и подрясники детские из этого материала. Одним словом, до 30-х годов было богатство. А потом - раскулачивание.

- Батюшка, но, несмотря на гонения, много людей продолжало ходить в храмы, вера оставалась…

Все время ходили, и посты соблюдали. Москва была благочестивая. В Кремле было несколько монастырей.

- А в Кремль пускали на службы?

Вначале пускали, а потом не стали пускать, потому что там было советское правительство. А после войны в Кремль уже был свободный доступ.

- Я слышал, что через много лет, после войны, вы были в церкви Ризоположения.

Да, потому что здесь сначала не разрешали служить, и наш Донской храм временно присоединили к храму Ризоположения. Там я пел. А потом нам открыли старый собор. И нам разрешили здесь совершать службы. Потом там были обретены мощи святителя Тихона.

И мощи князя Даниила были нетленны. Сотни лет они были в земле. И когда на Пасху у нас служил епископ Николай Елецкий, это был столп Православия, ему пришлось наводить порядок с мощами. И вот он рассказывал, что когда он открыл мощи, то воскликнул: «Княже Данииле, я много мощей видел, но я ничего подобного не мог видеть. Тебе только открыть глаза - и ты живой». Вот насколько они были жизненны! И потом мощи в течение двух лет находились в храме Ризоположения. Владыка Феодор там служил один раз, а потом его опять арестовали. Он почти все время находился в ссылке, ему жить спокойно не давали.

Но вот один случай я вам расскажу. Владыка Феодор сидел в камере смертников. Там было семь человек. И подходит к нему один из приговоренных к расстрелу, называя владыку Феодора батюшкой, потому что он не знал, что это архиерей. И говорит: «Я видел: только что около вас стоял монах». А владыка говорит: «Скажите, какие у вас были добрые дела?» Он отвечает: «У меня особенно добрых дел не было». Владыка говорит: «Не может быть, подумайте». И приговоренный отвечает: «Раз был случай, когда святителя Феодосия Черниговского вынули из раки, и один из моих товарищей стал топтать их ногами, а я вступился, устыдил его и не позволил глумиться над останками святителя Феодосия». Тогда владыка Феодор и говорит: «Знайте, что сейчас здесь был владыка Феодосий. Через два дня на третий вы будете освобождены». Так и получилось. И когда его освободили, он у нас в Даниловом монастыре крестил и жену, и детей. Это было в 1925 году.

- Батюшка, в монашестве больше было из благородных или из простых людей?

У нас в Даниловом монастыре больше было окончивших семинарию. Но семинария прежняя была полная, преподавали по всем правилам. А за последнее время все не то уже стало. А я был посвящен в иеромонахи в день Благовещения Матери Божией. Это в Даниловом монастыре.

Было так. Я слышу голос ночью: «На тебя пришло указание, чтобы тебя посвятить в иеромонахи». А я еще ничего не знал. Вхожу в Данилов монастырь, а меня встречает келейник епископа Тихона, который сейчас в академии, по-моему, работает. И говорит: «На вас пришел указ от патриарха Пимена, чтобы посвятить вас в иеромонахи. Идите к наместнику». Когда я вошел к наместнику, владыке Тихону, он мне дает указ о посвящении меня в сан иеромонаха. А до этого там был голос свыше: «О твоем посвящении ходатайствовало очень много духовенства». Я уже не помню подробностей, но это было.

Отец Даниил, прожив столько лет и зная старое монашество, которое было до войны, и видя то монашество, которое сейчас, как вы можете сравнить спасение в миру и спасение в монашестве? Многие люди задумываются о своем жизненном пути, например семинаристы, заканчивающие духовные учебные заведения…

Сейчас в монастырях сложно, к тому же молодые семинаристы неустойчивы. Потом женятся, оставляют монастыри. То, что я видел в двадцатые годы, это как небо и земля: тогда еще монастыри были, и монашество было по призванию внутреннему. Правда, большинство из тех монахов потом стали мучениками, их потом всех арестовывали и - в далекие сибирские края… А современные все, конечно, не то.

С архимандритом Даниилом беседовал Александр Стародубцев

Из воспоминаний отца Даниила (Сарычева)

Я родился в 1912 году в Рязанской губернии, в 25 километрах от города. В начале 1920 года вместе с матерью и сестрой переехал в Москву и поселился на Малой Тульской улице, близ Данилова монастыря.

Ежедневно ходил я в монастырь к ранней обедне, во время которой пел архимандрит Григорий (Лебедев), позже ставший настоятелем Александро-Невской лавры и позже архиереем. Я его очень полюбил, и он меня также. Вот он-то и обратил внимание на мой голос и отдал в обучение к игумену Алексию, бывшему в монастыре регентом. Науку отца Алексия, который учил меня гласам и славянскому языку, я освоил быстро, так как, по отзывам, имел абсолютный слух и хорошую память: стоило мне один раз услышать песнопение, как я уже мог его спеть.

Очень мне хотелось быть канонархом, и я часто молил об этом Господа. И вот когда мне было 11 лет, моя мечта сбылась и я стал канонархом Данилова монастыря. Москвичи меня очень любили и приходили слушать со всего города. Бывало, под праздник у нас пели десять стихир; так я один канонаршил все десять - с правого на левый клирос ходил. Носил я подрясник и немного длинные волосы, так что был похож на девочку. Бывало, пока пройду по храму, мой карман в подряснике полон конфет и шоколада.

Пение у нас в монастыре было прекрасное, молитвенное, торжественное. На правом клиросе хор был наемным и состоял примерно из 30 человек. Все голоса были отборные: храмы и монастыри закрывались, поэтому наплыв певцов был большой. Это потом уже начались притеснения, и стали бояться петь в церкви.

На левом клиросе пели наши монастырские насельники, числом около 20, под управлением игумена Алексия, человека одаренного и необычайной доброты, обладавшего красивым, немного «в нос», тенором. Всего же у нас в монастыре было около 40 монахов. Среди тех, что пели на клиросе, был архимандрит Симеон, у которого был прекрасный бас. Его трагедия заключалась в том, что у него была парализована нижняя часть тела, и его возили на коляске. Во время революции 1905 года он своим телом прикрыл от выстрела нашего настоятеля владыку Феодора, и пуля задела ему позвоночник. Он также был очень добрым человеком и подвижником веры. В таком болезненном состоянии его и арестовали, и на волю он больше не вернулся.

За службой в монастыре пели гласы московского роспева, а также «Обиход» Львова. Любили петь Турчанинова, Бортнянского, Аллеманова, Нафанаила и, конечно, Архангельского. Вообще, в Москве Архангельского очень любили. Но вот у нас в монастыре предпочтению отдавали Кастальскому. Затмил же всех этих композиторов своими новшествами Павел Чесноков! Почти все протодьякона - Михайлов, Холмогоров, Туриков - пели его ектении, «Спаси Боже…». Исполнялись у нас за службами и напевы Зосимовой пустыни «Благослови…», «Блажен муж…», а также подобны Оптиной пустыни. Очень мы любили подобны Даниилу Московскому (на тот же роспев поются подобны преподобным Сергию и Серафиму). К сожалению, утеряны ноты необычайной красоты трипеснцев, которые исполнялись на повечерии Рождества Христова и на Страстной седмице, - отдали на хранение домой старушкам, да те поумирали. Трипеснцы были четырехголосными, какого-то древнего монастырского напева, и исполнялись они только в нашем монастыре. И еще у нас в монастыре было особое «Господи, помилуй», которое привез владыка Дамаскин, обладавший прекрасным первым тенором - прямо Сладкопевец!

На первом месте в нашем монастырском пении была церковность, и пению нашему по благоговейности равных не было. Оно было одновременно и торжественным, и умягчало сердца молящихся. В пении должна быть внутренняя молитва, тогда оно будет духовным, и будет пробуждать к молитве. Службы у нас в монастыре были длинными, особенно под большие праздники: все кафизмы вычитывались, стихиры пелись полностью, служба длилась с половины шестого и кончалась в половине одиннадцатого. Но мы не уставали, не хотелось уходить из храма.

Надо сказать, что на празднование памяти благоверного князя Даниила Московского у нас в монастыре собиралось множество московского духовенства и был мужской хор, наверное, человек в 50. Из них некоторые были хористами Большого театра. Одна басовая партия - человек 20, да первых теноров человек 14. Сейчас уж нет таких голосов! Чем выше - тем для них лучше! А как стояли за службой! Благоговейно. Крестятся, молятся… И вот эта обстановка заставляла настраиваться на молитву. Левый хор, тоже очень большой, был смешанным.

Многие песнопения в память преподобному - припевы акафиста, «Взбранной» и другое - написал профессор Московской консерватории Александр Александрович Воронцов, ученик Кастальского.

В праздник благоверного князя Даниила Московского к нам приходил служить протодиакон Максим Михайлов, протопресвитер Николай Колчицкий. Архиереев было от 12 до 16 человек, а в 1924 году приезжал к нам Святейший патриарх Тихон.

Максим Дормидонтович Михайлов прибыл в Москву из Казани вместе с архиепископом Иоасафом в 20-х годах. Первая служба владыка Иоасафа была у нас в Троицком соборе, и тогда мы первый раз услыхали Михайлова. Боже мой! Что ж это такое?! Нельзя передать впечатление от этого бархатного, малинового баса! Вообще москвичи к протодиаконам были неравнодушны, особенно купцы, и Михайлова стали приглашать нарасхват служить в разные храмы. Но Павел Григорьевич Чесноков перетянул его к себе в церковь Василия Кессарийского, что близ Тверской, где он был регентом. Но Михайлов служил там мало, потому что его прямо-таки разбирали по храмам на престольные праздники.

Тогда никто не запрещал даже целому хору приходить в другой храм на престольный праздник. Вот, например, на Ордынке, была церковь Иверской Божией Матери, в которой регентовал Георгий Рютов - красивый, интеллигентный, высокого роста человек. Он был в Москве известен как регент и композитор; его вещи и сейчас поют - «Ныне отпущаеши», Великое славословие. В его хоре были прекрасные солисты - Арфенов, впоследствии артист Большого театра, и Дмитрий Волков, которого нередко приглашали в наш монастырь. Голос Волкова напоминал голос Карузо. В хоре Рютова пела и его жена, Полякова, - лучшее церковное сопрано Москвы. Я удостоился в ее исполнении слышать рютовское Великое славословие, которое начинает соло сопрано. Так вот, помню, что Рютова со своим хором приглашали в Духов день на Даниловское кладбище.

Не могу не назвать и других прекрасных церковных певиц - Марию Стрельцову и Александру Панкину. У них так же, как и у Поляковой, было сопрано.

Из московских регентов того времени я знал Николая Сергеевича Орлова, который управлял хором в храме Благовещения «Бережки», что неподалеку от Смоленской площади на берегу Москва-реки. Потом этот храм закрыли, и он регентовал в других церквах и, в конце концов, - в храме преподобного Пимена Великого. Настоятелем там был отец Борис Писарев, тоже в прошлом хороший регент. Знал я еще регента Полянского, который управлял хором у священномученика Ермолая, что на Садовой-Кудринской.

Но все-таки лучшим московским регентом в 20-е годы был Николай Данилин. Он управлял хором в белом двухэтажном храме великомученицы Параскевы Пятницы, и хор его состоял из остатков Синодального хора, которым он управлял до революции. Наш иеросхимонах Герасим, бывало, раннюю отслужит - и туда. «Отец Герасим, куда?» - «Данилина иду слушать». Мне говорил Святейший патриарх Пимен, сам в молодости бывший на Москве регентом: «Для меня было достаточно услышать только “Аминь”, и я уже понимал, что такое Данилин, какая это звезда была русская!» Как в театре лучшим певцом был Шаляпин, так и лучшим русским регентом - Данилин. Очень строгий был, как зверь стоял. Но подобных не было!

Когда храм Параскевы Пятницы закрыли, Данилин перешел к мученику Трифону. А потом, видимо, его стали притеснять, и он совсем оставил регентскую службу.

Примерно в то же время, в конце 20-х годов, ушел из церкви и протодиакон Михайлов. Конечно, у Михайлова был голос! Но по музыкальности все-таки лучше был протодиакон Холмогоров. Он служил в храме Никиты Мученика на Басманной, но можно его было видеть и в других храмах. Помню его замечательное пение «Верую» Архангельского в храме священномученика Николая, где регентовал Полянский. Он же пел и ектению Боянова «Рцем вси…» Холмогоров был не только известный протодиакон, но и великий певец.

Времена, о которых я рассказываю, были очень тяжелыми. Гонения на Церковь, притеснения духовенства и закрытие храмов начались сразу же после революции. Первыми в Москве пострадали кремлевские монастыри и церкви. Затем начали закрывать другие храмы и монастыри - Симонов, Алексеевский, Петровский, Донской, Страстной…

Святейший патриарх Тихон с первого же дня притеснений встал на защиту Церкви. Но ему очень вредили «обновленцы» во главе с Введенским. «Обновленцы» захватили храмы Христа Спасителя, преподобного Пимена, Воскресения в Сокольниках и другие. Ушли они из Церкви только после войны.

Новшествами «обновленцев» было то, что они упразднили старославянский язык и стали служить на русском, то, что они престол вынесли из алтаря на середину храма... Службы «обновленческие» были более короткими, но народ не очень-то их жаловал, особенно женщины. Пение у «обновленцев» было таким же, как и у нас. Но опять же, певцы шли к ним петь только ради денег - те, что нетверды были в вере.

Многие архиереи и духовенство сперва перешли к «обновленцам», но потом все они каялась у патриарха Тихона. Говорят, что «обновленцы» очень притесняли в служении знаменитого московского протодиакона Константина Розова, что отчасти послужило причиной его преждевременной кончины.

Сам Святейший патриарх Тихон умер в марте 1925 года, и отпевание его совершалось в Донском монастыре, где тело стояло четыре дня. Отпевание совершал митрополит Петр Крутицкий в сослужении 62 архиереев. Духовенства в соборе было так много, что народ не мог уже туда поместиться. Из протодиаконов, помню, присутствовали Туриков и Михайлов. Пели два хора - Чеснокова и Астафьева, усиленные певцами из других хоров. Пение было подобрано самое хорошее - ирмосы «Волною морскою», шестой номер Архангельского.

Когда кончилась обедня, все архиереи вместе с митрополитом Петром Крутицким вышли на погребение. Прежде, чем начать погребение, митрополит Петр обратился к народу с краткой проповедью. Затем гроб с телом Святейшего обнесли вокруг стен монастыря, поднесли к келье, где жил патриарх, и принесли к старому собору. Здесь была отслужена краткая лития и Святейшего опустили в могилу. Миллионный народ запел «Вечную память».

После смерти патриарха Тихона Русской Церковью в течение восьми месяцев, вплоть до ареста, управлял митрополит Петр Коломенский, который отстаивал все, что мог. Но постепенно духовенство высылали и церкви закрывали.

Вот представьте: храм закрыли, а в нем был целый хор. Кто мог - устроился в театр, другие - на гражданскую службу сторожами и т. п. Монахам особенно трудно было поступить на работу. Чаще всего их арестовывали и высылали. Это вначале была вольная высылка, а потом стали отправлять в концлагеря - на Колыму, в отдаленные места Сибири. Все наши монахи там и остались, а архиереев особенно много было на строительстве Беломоро-Балтийского канала.

Я жил в монастыре в архиерейских покоях и был очевидцем такого положения: бывало, 12 часов ночи - пронзительный звонок. Все знают, что кого-то пришли забирать. Два часа с половиной, три делают обыск - все переворачивают. Потом смотрим, кого-нибудь одного берут. Прощаемся.

Вокруг монастыря жило много архиереев. Их епархии закрывались, и они приезжали в Москву, где во времена НЭПа еще можно было снять комнату. Вот, к примеру, закрыли храм в Виннице, и местный архиерей Амвросий поселился близ Данилова монастыря и в нем служил. Кроме того, привлекало архиереев в монастырь и то, что наш настоятель, владыка Феодор, который прежде был ректором Московской духовной академии, намеревался возобновить ее при нашем монастыре. Но постепенно и архиереев стали арестовывать и ссылать. Началось это примерно в 26-м, 27-м годах. В эти же годы были закрыты Донской монастырь, в конце 28-го или в 29-м - Новодевичий (его игумения Вера тоже пострадала).

В 29-м году закрыли Троицкий собор нашего монастыря, в конце 30-го года и весь монастырь, который оставался последним действующим монастырем в Москве. Мощи благоверного князя Даниила Московского перенесли в находившийся за монастырской оградой, не принадлежащий к монастырю храм Воскресения словущего. Туда же перешел из монастыря и любительский смешанный хор, регентом которого стал я. Прекрасные певцы там были, особенно женские голоса. Старался я сохранить в этом хоре традиции монастырского пения. Два года мы отмечали в храме Воскресения словущего память преподобного Даниила, но потом закрыли и эту церковь.

В 30-е годы настали страшные времена. Власти начали вырубать все церковное под корень. Вот придет молодой человек в храм, прочитает «Святый Боже…» - за ним уже идут по пятам. Потом его вызывают или приезжают за ним: либо вышлют, либо такого страха нагонят, что человек боится в храм зайти. В 37-м году в храме уже боялись и служить, и читать, и Богу молиться.

В 32-м году дошла очередь и до меня: забрали меня в Бутырки. Но тогда был еще жив схимник Захарий, который сказал, что меня выпустят. И действительно. Просидел я 40 дней, и меня выпустили. Пошел я сразу к отцу Захарии, поблагодарил его за святые молитвы и попросил благословения принять священнический сан. А это в те времена означало, что сразу после принятия сана пойдешь в лагерь.

Батюшка меня на это не благословил, велел в церкви по-прежнему петь и читать. А моя родственница говорит: «Батюшка, да его снова возьмут». - «Никуда его не возьмут. Ходи в церковь, пой, читай, славь Бога». Его святыми молитвами я пошел в церковь святителя Николая на Новокузнецкой, где служил отец Александр Смирнов. И в течение девяти с половиной лет я там организовывал такое народное пение!.. А кругом аресты идут. Я же смело ходил, и никто меня не взял по милости Божией.

В 30-е годы самое хорошее пение можно было услышать в храме Богоявления в Драгомилове. Это был огромный храм с пятью престолами. Его собирались закрыть еще в начале 20-х годов, но патриарх Тихон отстоял. Пел там хор под управлением Нестерова и был это второй хор по красоте исполнения после хора Данилина. Но примерно в 32-м году и эта церковь была взорвана. Как говорят, Нестеров после этого уехал в Ленинград и организовал там хор.

Самым последним большим регентом я считаю Виктора Комарова, управлявшим хором в Богоявленском соборе в Елохове.

Вообще, в церковном пении всё от регента зависит. Регент должен быть глубоко верующим - петь и молиться душой. И этот его духовный инстинкт пронизывает и поющих с ним, и молящихся. Когда пение бывает молитвенное, церковное, когда хор поет «с душой», как раньше пели матушки-монахини в монастырях, то молящиеся стоят и чувствуют себя, как на небе. Есть пословица: «Каков поп, такой и приход». Так вот, какой регент - такой и хор.

Интервью взято сотрудником сайта Православие.Ru Александром Стародубцевым в 2003 году.

Публикуется по: Московская регентско-певческая семинария. 1998-1999. Наука. История. Образование. Практика музыкального оформления богослужения / Сб. статей, воспоминаний, архивных документов. M., 2000.

Наш приснопамятный духовный отец и наставник (в миру Михаил Петрович Абашидзе-Десимон), родился 23 июля 1959 года в одном из красивейших уголков Грузии – Абхазии, в городе Гагра. Окончил гагринскую русскую школу и поступил на архитектурный факультет одного из московских институтов. По его же словам, он с детства испытывал какое-то неопределенное чувство неудовлетворенности.

Будучи студентом московского вуза, к существующему в стране режиму и царившему в миру настроению фальши он почувствовал недоверие, что вызвало в нем протест. Так как семья не была воцерковлена, Михаил в то время не был крещен. Чувство неудовлетворенности и протеста заставило его примкнуть к тогдашнему молодежному движению хиппи.

Спустя несколько лет у своего друга он нашел Библию и церковный катехизис. Прочитанное произвело на него сильное впечатление, особенно глава пророчества Исаии о Страстях Спасителя. С того момента он со всей серьезностью стал интересоваться Православием и пытался познать его суть.

11 марта 1984 года, в результате осознанного подхода и после подготовки, в день Торжества Православия в возрасте 24 лет принял крещение в . Крестивший его священник поинтересовался его дальнейшими планами, на что новокрещенный Михаил сообщил, что решил какое-то время пожить в монастыре. «Монастырь – дело доброе!» – был ответ.

Еще до крещения Михаил интересовался пустынниками, жившими в Сухуми, в предместье озера Амткел. Раньше он бывал у этого озера и видел несколько пустых келий. Незадолго до крещения Михаил узнал о существовании монастыря недалеко от Тбилиси – Бетания («Дом бедности»), где подвизались тогда три монаха. Он решил поехать и ближе ознакомиться с монашеской жизнью, а уж потом уединиться в сухумской пустыне.

Уже 20 марта 1984 года Михаил отправился в Бетанский мужской монастырь, где пробыл до 1997 года. За период его послушничества он отличался благочинием и богобоязненностью, усердием в послушании и любовью к молитве. Первой книгой, которую ему дали прочитать, были «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу».

В 1986 году, на праздник , настоятель монастыря архимандрит Иоанн (Шеклашвили) постриг послушника Михаила в монахи с именем Лазарь. В том же году в Лазареву субботу в Сионском патриаршем соборе рукоположил его во диаконы, а в день Святого Духа – во священники.

С 1987 года по 14 января 1997-го отец Лазарь был настоятелем Бетанского монастыря. Весной 1991 года Католикос-Патриарх всея Грузии Илия II возвел отца Лазаря в звание архимандрита.

Отец Лазарь был первым, кто возродил школу грузинской иконописи

Отец Лазарь был первым, кто возродил школу грузинской иконописи. Им написаны многие общеизвестные иконы: из иконостаса Светицховели, икона Трех святителей в Сионском соборе, святого Георгия, апостола Фомы, большой Крест в Сионском соборе с изображением Распятия и Воскресения, большой запрестольный крест, который сейчас покоится в патриаршем соборе Святой Троицы. Отец Лазарь расписал храм святой царицы Тамары. А для главного храма Бетании, посвященного Рождеству Пресвятой Богородицы, им написаны Иверская икона Божией Матери, а также образа для иконостаса.

Его перу принадлежит множество духовных книг: он писал как на духовно-нравственные, так и на богословские темы. Некоторые его работы носят полемический характер. Его труды изданы как в Грузии, так и за ее пределами, переведены на сербский, болгарский и другие языки. Он был неустрашимым и стойким защитником Православия и традиционной морали! Отличался антиэкуменическим настроем, много боролся за выход Грузинской Церкви из состава Всемирного совета церквей, но никогда не прекращал евхаристической связи и поминовение Патриарха. Он боролся как против ереси, так и против раскола.

Отец Лазарь активно выступал против трагического факта – схизмы в Грузии, что подтверждается его трудами и письмами.

Весной 1997 года он с двумя послушниками отправился на Святую гору Афон. Вернувшись через полтора месяца, 20 мая 1997 года поселился в селе Табаруки, в доме, подаренном близким верующим человеком. Там был основан скит Рождества Пресвятой Богородицы. Осенью вернулись его духовные чада (один с Афона, другой после лечения тяжелой травмы).

Он боролся как против ереси, так и против раскола

С осени 1998 года с целью более уединенного монашеского образа жизни вместе со своими духовными чадами отец Лазарь поселился на горе близ села Табаруки, где основал Табарукский мужской Воскресенский монастырь. В 1999 году принял третьего послушника. Его личным примером и руководством братство с нуля возвело новую обитель. Отец Лазарь собственноручно построил два храма и две кельи (помогали послушники и время от времени в наиболее трудоемкой заливке бетона близкие монастырю люди). Одновременно с этим тяжелым физическим трудом отец Лазарь писал книги и иконы.

В мае 2016 года у отца Лазаря обнаружили диффузную мезотелиому плевры. От операции он отказался, фактически не лечился. Периодически пользовался средствами народной медицины, а также целебным источником святой Нины, после которого всегда чувствовал облегчение. Врачей удивлял факт: без операции и необходимых процедур химиотерапии болезнь не прогрессировала так быстро, как это обычно бывает. Без хирургического вмешательства пациенты при таком недуге живут лишь семь-девять месяцев. А отца Лазаря убедили пройти химиотерапию только через полтора года.

После пяти курсов химиотерапии стали применять облучение. Отец Лазарь ослаб, в течение трех недель почти не вставал, причащался в келье. Последние две недели его мучила боль в области сердца и кислородная недостаточность, он постоянно пользовался кислородными подушками. Близкие ему люди переживали, старались оказать посильную помощь. 14 августа 2018 года его состояние ухудшилось, и он был переведен в Тбилиси, в паллиативное отделение клиники «Niu vijens», где была оказана нужная помощь, и состояние, казалось, улучшилось. 16 августа он даже смог в небольшом количестве принять пищу. Близкие надеялись на улучшение, решили остаться в больнице до понедельника.

Его кончина – невосполнимая утрата и боль не только для духовных чад и прихожан.

Уверены, отец Лазарь отмучился и унаследовал Царство Небесное!

Иконы, написанные рукой архимандрита Лазаря (Абашидзе)